Бранденбург. Концентрационный лагерь для женщин — Равенсбрюк. Женские концлагеря (Равенсбрюк) Живые подушки концлагерь рассказ равенсбрюк

Сборник статей «Они победили смерть» — своего рода обличительный документ, свидетельствующий о преступлениях гитлеровских палачей против человечества.. В книгу вошли воспоминания бывших узниц женского концентрационного лагеря Ravensbrück. Сборник издан в 1966 году московским издательством «Государственное издательство политической литературы» (Политиздат). Редактор-составитель: В. Кудрявчикова. Литературная запись: А. Масалкина. Формат книги: 17х14см. Переплет твердый + суперобложка. 542 страницы, 11 листов иллюстрированы фотографиями авторов сборника, памятного мемориала. Тираж: 150000 экз.

Идея создания этой книги родилась 10 февраля 1958 года, во время московской встречи бывших узниц концлагеря Ravensbrück, организованной Советским комитетом ветеранов войны. Бывшие заключенные собрались на подобный слет уже не первый раз (до этого были встречи на территории мемориального комплекса Ravensbrück), однако именно в Москве женщины, которых навсегда объединила трагическая судьба, выразили пожелание выпустить сборник своих воспоминаний о пережитом. Чтобы мир не забывал о зверствах фашистов, об ужасах войны, чтобы и будущие поколения помнили о том, к чему может привести нетерпимость. Просьба была услышана: Комитет ветеранов войны СССР обратился в «Государственное издательство политической литературы» с предложением выпустить такую книгу. Уже на следующий год сборник был издан.

Пропитанные болью и скорбью очерки В. Удовенко-Бобковой, Н. Харламовой, З. Кудрявцевой, Л. Бойко, Э. Скребковой, Е. Оловянниковой, И. Лозовой, М. Смелянской, А. Соковой и двух десятков других узниц читатели в оцепенении изучали по несколько раз, не в силах осознать, через что пришлось пройти этим женщинам, в прямом смысле слова победившим смерть. Книгу старались не давать в руки детям — шокирующие подробности жизни в концлагере Ravensbrück были бы для них слишком сильным потрясением.

Представленный сборник «Они победили смерть» 1966 года — уже третье издание этой книги, переработанное и дополненное. Причем, дополненное весьма существенно. Так, если в первом издании от 1959 года было только 256 страниц, во втором от 1961 года — 342 страницы, то в третьем издании воспоминаний накопилось уже на 542 страницы. В сборник включены фотографии бывших русских узниц, написавших очерки. К сожалению, рядом с их фамилиями указан только инициал имени, что практически сводит к нулю шансы проследить их судьбу до наших дней.

Для каждого из трех поколений сборника были разработаны свои суперобложки. Однако начинаются все три издания одинаково — с небольшого посвящения немецкой писательницы-антифашистки Анны Зергес:

Они — наши матери и сёстры.
Вы не смогли бы сегодня
ни свободно учиться, ни играть,
а быть может, даже родиться,
если бы во времена фашистского террора
эти женщины не защитили своим хрупким
телом, как щитом,
вас и ваше будущее.

За 30 лет до появления этой книги в Германии был построен концлагерь Ravensbrück (с немецкого языка это название переводится «вороний мост»). По личному указанию рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера в ноябре 1938 года в деревне Ravensbrück (Равенсбрюк) близ мекленбургского климатического курорта Fürstenberg (Фюрстенберг), что в 90 километрах к северу от Берлина, руками заключенных из лагерей Заксенхаузен и Лихтенбург началось строительство концентрационной зоны, которая была определена как «охраняемый лагерь заключения для женщин». Чудовищное сочетание — концлагерь в оздоровительном курорте. В этом красивом лесистом местечке были удобные подъездные пути прямого сообщения из Берлина, а местное озеро Шведт (в которое позже сбрасывали пепел из крематория) и лес ограждали концлагерь от населенных пунктов, от живого мира. Для большей надежности вокруг территории концентрационной зоны была сооружена высокая железобетонная стена с проволочным заграждением, по которому был пущен ток высокого напряжения. Площадь лагеря к 1945 году составляла около 170 га. По документам, цель создания Равенсбрюка состояла в подчинении системе нацистских экономических и культурных ценностей дочерей и жен лидеров немецкой демократии, партийных активисток, уголовниц, сектанток, проституток и т.д. Циничные фашисты придумали этому лагерю жаргонное название Holle der Frauen (приют для женщин).

До наших дней дошли некоторые легенды об истории этого места. Здешние жители уверяют, что оно издавна оставляло гнетущее впечатление на путешественников. Начиная с эпохи Средневековья и до середины XIX века через озеро Шведт был перекинут мост. Однако транспортная функция была у него не основной. На нем располагались виселицы, на которых казнили преступников всех мастей — убийц, заговорщиков, казнокрадов, ведьм, колдунов. Тела казненных, заклеванные стаями воронов, убирать никто не торопился — их было отлично видно со всей округи: и пешему, и конному, и плывущему. Перед очередной казнью палачи просто перерезали веревку предыдущего висельника и сбрасывали останки в водоем. В XX веке, с осени 1943 года и по апрель 1945-го, над озером развеивали прах узниц концлагеря, сгинувших в печах крематория. В сборнике «Они победили смерть» есть картина-листовка, которую тайно распространяли в лагере: на перилах моста через Шведтзее сидит огромный черный ворон в фуражке эсэсовца, а под мостом — потоки человеческой крови. Такой вот символизм.

Так что отнюдь не случайно в качестве центрального элемента памятного мемориала в Равенсбрюке была установлена стела под названием «Несущая» (скульптор Вилл Ламмерт), которая обращена именно к озеру — в нем обрели покой сотни замученных женщин и детей. Те, кто бывал здесь после войны, кто возложил цветы к монументу, уверяют, что от Шведтзее тянет холодом даже летом. Кстати, сами узницы из-за пронизывающих ветров со стороны озера между собой называли Равенсбрюк «Маленькой Макленбургской Сибирью».

Уже в марте 1939 года — спустя всего 4 месяца с начала строительства — железная брама (ворота) Равенсбрюка поднялась для первых мучеников. Примечательно, что изначально лагерем смерти Равенсбрюк не был. Крематорий на его территории был построен только в 1943 году, а газовая камера — в 1944-ом. Однако это не означает, что узников лагеря до этого не убивали. Крематорий и душегубка были построены по приказу коменданта лагеря гауптштурмфюрера СС Фрица Зурена только потому, что он был не доволен низкой скоростью расстрелов и медленной утилизацией тел.

Первоначально в лагере содержали немок, «позорящих нацию»: преступниц, коммунисток, женщин асоциального поведения и представительниц свидетелей Иеговы. Но уже в июне 1939 года из Австрии в Равенсбрюк были депортированы 440 цыганок с детьми. А потом уже и считать перестали — польки, чешки, русские, австрийки, украинки, голландки, еврейки, югославки, француженки… За семилетнюю историю Равенсбрюка через его ворота прошли 132 тысячи узниц из 20 стран мира. В его стенах тем или иным способом были убиты около 92 тысяч женщин и детей. Остальные заключенные были перераспределены в лагеря смерти — Освенцим, Бухенвальд, Биркенау. Выжить удалось лишь 3000 узницам.

В наши дни, как ни странно, по-прежнему существует лагерь Равенсбрюк — совсем рядом с прежним; правда, это уже место не для узников нацизма, а для молодежи. В отреставрированных домах для охраны СС нынче уютно расположился летний молодежный хостел. Даже своего названия лагерь не поменял, как это следует из его интернет-странички . Это, пожалуй, единственный случай столь необычного использования имени бывшего лагеря смерти нынешними немецкими властями. Особенно обращает на себя внимание слоган нынешнего молодежного хостела «Share your experience» («Поделись своим опытом»).

Возможно, нынешние обитатели милого немецкого городка Фюрстенберг не имели возможности ознакомиться с опытом, которым поделились с человечеством выжившие узники Равенсбрюка. Не пересказывая очерки, составленные бывшими узницами концлагеря, мы, тем не менее, приведем некоторые малоизвестные исторические факты, которые дополнят эту книгу и помогут представить картину целиком.

К главе «Мост смерти» Н. Харламовой

«Мост смерти» — первая статья в сборнике «Они победили смерть». Именно благодаря этому очерку стало известно, как погибла в Равенсбрюке Зинаида Васильевна Аридова — военврач третьего ранга, героическая защитница рыбацкой Балаклавы. Близкие Зинаиды Аридовой знали лишь часть ее биографии. В первые дни войны она добровольцем ушла на фронт, оставив матери воспитывать 11-летнего сына. В июне 1942 года не бросила раненых, отказалась эвакуироваться и попала в плен под Севастополем. Всех захваченных немцы тогда пригнали в Николаев, но уже в январе 1943 года всех женщин вывезли на работы в Германию. В немецком городке Зоэст им заявили, что они теперь гражданские лица, будут трудиться на заводах и рудниках. Советские узницы отказались работать на немецких предприятиях. Тогда фашисты закрыли их в бараке и несколько дней не давали еды. После этого обессиливших заключенных отправили в Равенсбрюк. В концлагере Зинаида попала работать “на песок” — таскать на себе неподъемные мешки с мокрым щебнем. Вскоре Аридову перевели работать в лагерную больницу.

Зинаида Васильева не вернулась из Равенсбрюка. Ее родственники долгое время знали лишь общую формулировку ее кончины — «замучена до смерти». Очерк Н.Харламовой «Мост смерти» помог прояснить обстоятельства ее гибели. Приведем небольшую выдержку из этой главы: «Кто из нас забудет Зинаиду Васильевну Аридову, молодую красивую волжанку, умевшую врачевать раны не только медикаментами, но и добрым, подбадривающим словом! Аридова недолго пробыла в ревире (лазарет в концлагере). Трейте при первой же возможности постарался избавиться от ненавистной «ротармейки», включив ее в число штрафников, которых отправляли на авиационный завод в Барт. Там Зина отказалась работать. Она заявила коменданту, что по существующим международным конвенциям ее, как военнопленную, не имеют права использовать на производстве вооружения.
— О, ты еще помнишь о конвенциях! — расхохотался ей в лицо комендант. — Я заставлю тебя забыть и собственное имя.
Он схватил ее рукой за горло, начал душить. После этого эсесовец с собакой проводил Зинаиду в цех, усаживал к конвейеру. К ней подбегала надзирательница, толкала в спину, в бока, выламывала руки. Но никакая сила не могла заставить ее прикоснуться к авиачастям, которые проплывали на ленте перед затуманенными, полными слез глазами Зины. Она не выдержала этих страданий. Однажды, когда ее вели через заводской двор, она бросилась на колючую проволоку, через которую был пропущен электрический ток высокого напряжения…»

Это произошло в ночь с 15 на 16 февраля 1945 года. Зинаиду Аридову похоронили на кладбище возле лагеря. У ее подруг из бывших узниц Равенсбрюка сохранились два ее стихотворения, написанные на клочках бумаги. Вот отрывок из одного:
Май идет не с детскою улыбкой
И не с ясной радостью в глазах,
По земле моей родной, советской
Он идет в солдатских сапогах.

К главе «Песня за решеткой» З. Кудрявцевой

Бывшие польские узницы Равенсбрюка вспоминали, как иногда по воскресеньям, собравшись узким кругом в бараке и выставив охрану у дверей, русские заключенные начинали тихонько петь. Вскоре одна из женщин подскакивала, к ней присоединялась вторая, затем третья, и спустя некоторое время весь барак начинал двигаться в заразительном ритме русской народной песни, топая, хлопая, крича, темп становился все быстрее и быстрее, и, в конце концов, вынуждал каждую присоединиться к танцу. Бывшая узница лагеря Лизавета Тумсер-Вейл после освобождения рассказывала о Рождестве 1944 года, когда посреди ночи три русские женщины пришли в ее барак со свечами, облаченные в молитвенные платки, сделанные из мешков из-под картофеля. Переходя из барака в барак, они пели русские народные песни и рождественские гимны. Разумеется, если бы заключенных поймали, то за любой из этих проступков наказанием была бы смертная казнь.

Известно также, что в Равенсбрюке, как в Дахау и многих других лагерях, нацисты использовали громкоговорители, чтобы дополнительно мучить узников. По воскресеньям во второй половине дня, когда у заключенных было свободное время, охрана транслировала музыкальные программы на максимальной громкости. Для большинства заключенных это вещание было изощренной формой пытки — кто выдержит многочасовой эфир армейских маршей и бравурных военных песен немецких солдат? Кроме принудительных радиотрансляций, узниц также заставляли петь строем немецкие песни — то еще испытание, если учесть, что на сложном немецком языке большинство заключенных не говорили. Сохранились также воспоминания о некоторых талантливых русских певицах, которые вынуждены были участвовать в частных концертах эсэсовцев.

К главе «Встреча с Розой Тельман» А. Алавердян

26 сентября 1944 года в Равенсбрюк привезли Розу Тельман — супругу лидера немецких коммунистов. Примечательно, что фашисты бросили ее в застенки Равенсбрюка спустя всего месяц после гибели самого Эрнста Тельмана (он был расстрелян 18 августа 1944 года по прямому указанию Гитлера и Гиммлера, тело до сих пор не обнаружено). Первые два дня Роза жила в русском бараке. Для встречи наши женщины умудрились накрыть праздничный стол, раздобыть верной соратнице советских коммунистов белье, чулки и даже связали теплый цветной платок. Вот как вспоминает эту встречу бывшая узница Равенсбрюка Ольга Смирнова, проживавшая позже в Ленинградской области: «О том, что у нас в бараке Роза Тельман, мы узнали по дороге с земляных работ. По дороге девочки собрали для нее цветы мать-и-мачехи. Вообще, наши встретили Розу очень тепло - подарили букетик, прочитали в ее честь стихи, окружили вниманием и сочувствием. В то время Розе было очень нелегко, мы только что получили известие, что Эрнста Тельмана расстреляли в Бухенвальде».

Через несколько дней в Равенсбрюк привезли и дочь Розы Ирму. Комендант лагеря распорядился, чтобы мать и дочь не общались, приказал поместить Ирму в блок под названием «Ночь и туман», в котором размещали политических заключенных. Для них были запрещены любые контакты с внешним миром и другими узниками лагеря. И тем не менее, русским пленнциам удалось в первую же ночь устроить свидание матери с девочкой. На следующий день Ирму отправили в Нойбранденбург (филиал Равенсбрюка), а Розу Тельман перевели в блок «Ночь и туман», где она тяжело заболела. Это было крайне опасно, поскольку ослабшую женщину тут же могли отправить в газовую камеру. Для Тельман это было опасно вдвойне, поскольку напротив ее фамилии стояли роковые буквы «В.Н.» (возврат нежелателен), равносильные смертному приговору. Однако немецкие антифашистки сумели выходить Розу. Ей, в отличие от Эрнста Тельмана, удалось дожить в лагере до освобождения. Считается, что ее спас из Равенсбрюка военный врач Донов из Воронежа, с которым потом семейство Тельманов долгое время поддерживало контакт. Роза и Ирма после войны много раз бывали в Москве, встречались с бывшими узницами лагеря.

В этой связи представляется интересным донесение Лаврентия Берии Иосифу Сталину, датированное 11 мая 1945 года:
«ГКО, товарищу Сталину И.В.
Уполномоченный НКВД СССР по 2-му Белорусскому фронту тов. Цанава сообщил, что оперативными группами НКВД обнаружены жена Э. Тельмана Роза Тельман, бежавшая из концлагеря и скрывавшаяся в г. Фюрстенберг, и дочь Тельмана Фестер Ирма, освобожденная частями Красной Армии из концлагеря в г. Нойбранденбург. Тельман Р. рассказала, что последний раз видела Тельмана 27 февраля 1944 года в тюрьме г. Беутен в присутствии работника гестапо. Он сказал, что его подвергают постоянным пыткам, требуя отказа от своих убеждений…

Сталин, прочитав донесение, дал распоряжение Поскребышеву, чтобы освобожденным близким Эрнста Тельмана были созданы соответствующие условия и оказана необходимая помощь. Вполне вероятно, что-то у «отца народов» в сердце тогда зашевелилось, а, может, и совестно стало. Известно, что после ареста Эрнста Тельмана Сталин отказал его супруге в помощи. Роза просила, чтобы СССР посодействовал освобождению лидера немецких коммунистов, однако в Москве тогда сочли, что «это частное дело Розы Тельман».

К главе «Борцы Сопротивления действуют» А. Панкратовой

22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз, и уже в октябре того же года в Равенсбрюк стали прибывать первые партии советских женщин-военнопленных. Самое большое пополнение русских бараков произошло 27 февраля 1943 года, когда в Равенсбрюк привезли русских летчиц, связисткок, врачей, медсестер — всего около 600 человек. Все они уже побывали в пламени войны, участвуя в защите Одессы, Киева, Севастополя, Керчи, Ленинграда, Сталинграда. Им выдали лагерную полосатую одежду с красным треугольником (красные винкели отличали политических заключенных) с надписью SU - Sowjet Union. Известно, что изначально для советских пленниц были заготовлены винкели с буквой «R», но наши женщины отказывались пришивать его к одежде. Именно прибывшие в феврале заключенные составили русское звено в едином антифашистском «кольце» Равенсбрюка, называемом группой Сопротивления.

Да, концлагерь был не только зоной смерти, но и местом борьбы. Женщины разных национальностей создавали в своих бараках маленькие антифашистские группки. Известно, что советское Сопротивление в Равенсбрюке возглавляла Евгения Лазаревна Клем — еврейка, из соображений безопасности выдавшая себя за сербку (евреек убивали первыми), беспартийная немолодая женщина, отлично знавшая немецкий язык, преподаватель истории Одесского пединститута.

По заданиям «кольца» работало много советских женщин, составлявших основное ядро группы Сопротивления: Л. Бойко, Л. Безногова, К. Денисова, В. Бокова, Н. Харламова, А. Соколова, Г. Матузова, М. Смелянская, Л. Конникова, А. Данилова, И. Лозовая, М. Петрушина, К. Поветьева, К. Хомерико, А. Смиркина, А. Чарнецкая, А. Злобина и др. Тщательная конспирация позволила расставить нужных людей по всем ключевым участкам. Антифашистская борьба русской группы проводилась по следующим направлениям:
1. Организованный отказ от работ на военных предприятиях.
2. Заявление коменданту лагеря о необходимости выполнения международной конвенции в отношении к женщинам-военнопленным.
3. Защита детей от зверств и смерти - выступление с требованием перед комендантом об отмене аппеля (поименной поверки) для детей и передаче их в блок русских женщин.
4. Собрания и вечера в связи с революционными праздниками. Выпуск листовок, распространение стихов о лагерной жизни.
5. Организация подпольного «университета».
6. Проведение политинформации о событиях на фронтах.
7. Организация интернациональных связей с узницами других блоков путем проведения вечеров самодеятельности, бесед, личных контактов.
8. Информация о действиях врачей, отправке транспорта, оказывалась помощь больным и слабым.
9. Разработка плана спасения узниц в день прихода войск Советской Армии.

Бывшая узница Равенсбрюка француженка Жермена Тильон в своих воспоминаниях дала своеобразную характеристику русским женщинам-военнопленным, попавшим в Равенсбрюк: «…Их спаянность объяснялась тем, что они прошли армейскую школу еще до пленения. Они были молоды, крепки, опрятны, честны, а также довольно грубы и необразованны. Встречались среди них и интеллигентки (врачи, учительницы) - доброжелательные и внимательные. Кроме того, нам нравилась их непокорность, нежелание подчиняться немцам».

О том, насколько непокорными были советские женщины из Сопротивления, свидетельствует в своих воспоминаниях немецкая узница Мюллер: «…В одно из воскресений апреля нам стало известно, что советские заключенные отказались выполнить какой-то приказ, ссылаясь на то, что, согласно Женевской конвенции Красного Креста, с ними следует обращаться как с военнопленными. Для лагерного начальства это была неслыханная дерзость. Всю первую половину дня их заставили маршировать по Лагерштрассе и лишили обеда. Но женщины из красноармейского блока (так мы называли барак, где они жили) решили превратить это наказание в демонстрацию своей силы. Помню, кто-то крикнул в нашем блоке: «Смотрите, Красная Армия марширует!». Мы выбежали из бараков. И что же мы увидели? Это было незабываемо! Пятьсот советских женщин по десять в ряд, держа равнение, шли, словно на параде, чеканя шаг. Их шаги, как барабанная дробь, ритмично отбивали такт по Лагерштрассе. Вся колонна двигалась как единое целое. Вдруг женщина на правом фланге первого ряда дала команду запевать. Она отсчитала: «Раз, два, три!» И они запели: «Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой…». Я и раньше слышала, как они вполголоса пели эту песню у себя в бараке. Но здесь она звучала как призыв к борьбе, как вера в скорую победу. Потом они запели о Москве. Фашисты были озадачены: наказание маршировкой униженных военнопленных превратилось в демонстрацию их силы и непреклонности…

К главе «Люди-звери» А. Омельченко

Исходя из гендерной специализации Равенсбрюка, охрану в этот лагерь подбирали, в основном, из числа женщин. В штате концлагеря постоянно числились свыше 150 охранниц СС, к концу войны их было более 500. Впрочем, непосредственно в ряды СС женщины вступать не имели права, но они могли поступить на службу во вспомогательные подразделения — СС-кригсхельферин. Равенсбрюк был тренировочным лагерем для 5 тысяч Aufseherin (надзирательниц), которые по окончании обучения оставались здесь работать либо переводились в другие лагеря. Изначально, до 1940 года, данная должность предоставлялась немкам исключительно на добровольной основе, с возрастным ограничением от 17 до 30 лет. Желающие получить эту работу должны были быть физически здоровыми, не иметь административных и уголовных взысканий. После подачи документов решался вопрос о профпригодности кандидатки на эту ответственную и денежную должность. По тем временам зарплата надзирательницы была очень высокой. Тем не менее, желающих было немного, поэтому в связи с крайней нехваткой надзирателей в 1940 году немок насильно обязали работать в концентрационных лагерях. Чуть позже это обязательство было закреплено «Распоряжением об извещении мужчин и женщин о задачах защиты Рейха». Впрочем, к 1944 году у женщин появилась возможность просить о переходе на другую работу.

Согласно замыслу Теодора Айке — создателя системы концентрационных лагерей в нацистской Германии — эсэсовцы должны были относиться к заключенным крайне враждебно, ненавидеть их, а всякие признаки сострадания к ним подавлялись в зародыше. Однако, несмотря на формальные предписания, перед персоналом фашистских концлагерей был выбор между добром и злом. Встречались надсмотрщицы гуманные — те, что брали узниц к себе в обслугу на долгое время. Но в большинстве своем попадались те, что изобретали зверские способы насилия и пыток над заключенными. Женщины-надзирательницы, подчас, не только не уступали в жестокости своим сослуживцам-мужчинам, но и нередко превосходили их. Некоторые из охранниц Равенсбрюка вошли в историю как самые кровожадные и жестокие надзирательницы времен Второй мировой войны. Вот имена некоторых из них: Герта Оберхойзер, Хильдегард Нойманн, Эмма Циммер, Иоганна Лангефельд, Мария Мандель, Анна Клайн-Плаубель, Доротея Бинц, Луиза Бруннер, Лотта Тоберенц, Иоганна Борманн, Тереза Брандл, Гермина Браунштайнер, Ирма Грезе, Грета Бэзель, Эрна Воллиш, Рут Нойдек, Маргарет Рабе, Ида Шрайтер. Большинство из них были пойманы и казнены по решению послевоенных судебных процессов. Однако были и такие, кому удалось избежать возмездия — старшая надзирательница Равенсбрюка Хильдегард Нойманн скрылась из лагеря накануне освобождения. Ее последующее местонахождение так и не удалось установить.

Чтобы представить бесчеловечность всех этих женщин, достаточно привести биографию лишь одной из них — Ирмы Грезе. Ее называют самой жестокой женщиной Тысячелетнего Рейха. Ей не было равных среди других надзирательниц в изощренных издевательствах и садизме. И это несмотря на то, что к моменту поимки и казни ей было всего 19 лет. Сначала Грезе, крестьянка по происхождению, пробовала работать помощницей медсестры в санатории СС. Однако такая деятельность пришлась не по нраву резкому нраву Ирмы, и в 1942 году она вступила во вспомогательные подразделения СС. Ее направили на обучение в Равенсбрюк. Судя по всему, Ирма Грезе была прилежной и способной ученицей, поскольку уже в 1943 году ее назначили надзирательницей. По словам немногих очевидцев, которым удалось выйти живыми из концлагеря, где им «выпала честь» находиться под неусыпным контролем дьяволицы Ирмы, ее жестокость не знала границ. Эта женщина избивала заключенных дубинкой, кнутом, натравливала на них предварительно изморенных голодом собак, лично сортировала людей для отправки в газовые камеры, отстреливала узников из своего пистолета забавы ради. Известно, что этот «светловолосый дьявол», как ее иногда называли заключенные, однажды сделала себе абажур из кожи трех пленных. Она часами наслаждалась зрелищем медицинских экспериментов врачей СС над узниками. Ирма Грезе была взята в плен английскими войсками 17 апреля 1945 года. На Бельзенском процессе она была признана виновной и приговорена к повешению. За несколько часов до казни Грезе вместе со своими подельницами распевала нацистские песни, нисколько не раскаявшись. Даже когда на шею Ирме набросили петлю, она оставалась спокойной. «Быстрее, кончай с этим», — последнее, что сказала она палачу.

К главе «Трагедия матерей» О. Головиной

Среди узников Равенсбрюка было много детей, прибывших вместе с матерями или родившихся уже в лагере. Первая немногочисленная группа была составлена из цыганских малышей, привезенных с женщинами из Бургенланда (Австрия). В июле 1942 года еще несколько десятков детей привезли из ликвидированной чешской деревни Лидице. Число подростков резко выросло летом 1944 года. Одна группа состояла из цыганских малышей, привезенных в Равенсбрюк после закрытия лагеря для цыган в Освенциме, другая — из польских детей, отправленных вместе с матерями после подавления Варшавского восстания 1944 года, а также еврейских подростков из закрытого Будапештского гетто. Всего в период с 1943 по 1945 год в концлагере находилось около 900 детей в возрасте от 2 до 16 лет, представлявших восемнадцать наций. Согласно сохранившимся документам, в период с сентября 1944 по апрель 1945 года в Равенсбрюке родились более 600 младенцев (у 23-х женщин были преждевременные роды, 20 детей родились мертвыми, было сделано 5 абортов). Большая часть родившихся малышей умерли от истощения. Зафиксированы даты смерти 266 детей. Число выживших неизвестно, но по свидетельству одного из архивных документов, в концлагере Равенсбрюк выжили всего около ста малышей.

Для коменданта Равенсбрюка дети были балластом, на их счет имелись особые предписания: никто из малышей не смел покидать блок и появляться без взрослых на Лагерштрассе (центральная площадь лагеря). Им не разрешалось иметь игрушек, запрещалось чему-либо их обучать. Плачущих малышей надзирательницы жестоко избивали. Порой до смерти. Детям не выдавали ни пайка, ни одежды, ни обуви. Одежда заключенных была для них слишком велика, но ее не разрешалось переделывать. Дети в этой одежде выглядели особенно жалкими. Не по размеру огромные деревянные башмаки они постоянно теряли, за что также следовало наказание.

В каждой партии прибывающих пленниц были дети, родители которых погибли в дороге. Таких сирот подбирали другие узницы и прятали в блоках на верхних нарах. Если малыш привязывался к какой-нибудь женщине, она считала себя его лагерной матерью – заботилась о нем, воспитывала и защищала. Их отношения были не менее сердечные, чем между родными людьми. Испанка еврейского происхождения Стелла Кугельман попала в Равенсбрюк в возрасте 5 лет. Девочку сразу разлучили с матерью, о ней она помнит немногое: «Я была в лагере под опекой других женщин, которые подкармливали и прятали меня, я их всех называла мамами. Иногда они показывали мне мою настоящую мать в окошке барака, куда мне нельзя было заходить. Мать смотрела на меня, я смотрела на нее. Я была ребенком и думала, что это нормально, что так и должно быть. Однажды очередная моя лагерная мама, немка, антифашистка Клара, сказала мне: «Стелла, твою мать сожгли, ее больше нет». К моему удивлению, я не отреагировала, но потом всегда знала и помнила это - что мою маму сожгли. Я осознала этот кошмар много позже, через пять лет, уже в детдоме под Брянском, на новогодней елке. Я сидела возле печки, смотрела, как горят дрова, и вдруг поняла, что именно фашисты сделали с моей мамой. Я помню, что закричала, рассказала об этом воспитательнице - мы вместе с ней проплакали всю ночь».

Испанка Стелла Кугельман так и осталась жить в России. В советском детдоме ей дали фамилию Никифорова. Долгие годы она является председателем Общества бывших малолетних узников фашистских концлагерей. С момента освобождения Равенсбрюка прошло 70 лет, но женщина так и не простила своих мучителей. Она очень просит современников не забывать о том, что случилось 70 лет назад.

К главе «У врача Трейте» Е. Смирновой

Особенностью Равенсбрюка был специальный барак — лазарет или госпиталь, называемый узницами «ревир». Именно в нем проводились медицинские эксперименты над людьми. Немцы испытывали на заключенных новые лекарства, ради опытов инфицировали и калечили их, вживляли эмбрионы, прерывали беременность, ампутировали, замораживали… Выживали единицы, да и те потом всю жизнь страдали от увечий и перенесенных болезней.

История сохранила имена почти всех, кто курировал и лично проводил медицинские опыты в Равенсбрюке, но автору очерка больше всего запомнился Персифаль Трейте — главный хирург, самый известный врач женского концлагеря. Именно он производил вскрытия еще живых людей, стерилизацию, ампутацию и еще целый ряд бессмысленных и бесполезных, с точки зрения медицины, операций, лично отбирал женщин на уничтожение. Будучи сыном британского финансового секретаря, он изучал медицину и химию в Берлинском университете. Здесь Перси получил докторскую степень, долгие годы специализировался по гинекологии — именно поэтому и был направлен в женский концлагерь. Вот как описывает его Е.Смирнова, заболевшая в Равенсбрюке ангиной: «Услышав имя Трейте, я пришла в ужас. Вскоре к нарам, где я лежала, подошел здоровенный, средних лет мужчина. За ним как тень, вся в белом, шла медсестра. Трейте схватил меня за голову, резко приподнял, посмотрел в горло. Затем, вернувшись к сестре, взял у нее с подноса какую-то рогатину, вставил мне в горло. Потом ножницами начал резать гланды. Мне подставили таз, куда обильно лилась кровь, я захлебывалась, задыхалась. Все это делалось без наркоза и необходимых клинических условий. Закончив операцию, Трейте быстро ушел к себе в кабинет. Я заливалась кровью. Около меня суетилась санитарка. По ее испуганному лицу я понимала, что мои дела плохи. Но тут вскоре пришли медсестры из пленных…

Остались воспоминания о Трейте и у бывшей советской узницы Марии Клугман, которая работала санитаркой в ревире. Однажды она рассказала ему о новшествах французской и английской хирургии и предложила свой вариант операции. Трейте удивленно спросил: «Откуда вы все это знаете? Я думал, вы не видите ничего дальше Кремлевской стены».

В 1944 году Равенсбрюк лично посетил Гиммлер. Он отдал приказ уничтожить всех больных, не способных самостоятельно передвигаться. Врачу Трейте для постановки «диагноза» было достаточно седых волос и отекших ног. Он сам ежедневно отбирал партии заключенных для сжигания. Больные старались покрасить свои побелевшие от мук волосы, нарумянить щеки, чтобы при проверке показаться не столь изможденными. Другие прятались в чужих блоках. «Убивал главный врач Перси Трейте, палач с дипломом медика. Сколько своих пациентов умертвил он, приказывая своим сестрам-эсэсовкам впрыскивать им в вену яд! Сколько больных туберкулезом отправил в газовую камеру! Скольких назначил на «черный транспорт», который назывался еще и «химмельтранспорт», то есть «транспорт на небо». Его называли так потому, что он отправлялся в лагеря, где находились крематории, в которых всех прибывших с таким транспортом сжигали , — так вспоминает Трейте Н. Харламова.

После войны на процессе британского военного трибунала в Гамбурге Персифаль Трейте был приговорен к смертной казни. 12 апреля 1947 года он предпринял попытку самоубийства — отравился ядом. Был найден в камере в бессознательном состоянии и немедленно повешен.

К главе «Розовая карточка» М. Власенко

В конце 1944 года командование лагеря получило приказ ликвидировать всех старых, больных и неработоспособных заключенных. К этому времени число узников Равенсбрюка составляло более 46 тысяч. В лагерь прибыли «эксперты» по уничтожению, среди которых был унтерштурмфюрер СС Иоганн Шварцгубер - начальник лагеря Освенцим-Биркенау. С их прибытием началась массовая организованная ликвидация всех, кто считался неспособным к эвакуации. Таких женщин выбирали на специальных парадах, где им выдавались розовые идентификационные карточки с буквами «V. V.» (нем. Vernichtungslager, Vernichten - лагерь смерти, уничтожить). Раньше карточки этого цвета выдавались освобожденным от тяжелых работ, со временем они стали настоящими паспортами смерти, означавшими крематорий или газовую камеру. При этом в реестрах лагеря отмечалось, что таких заключенных якобы эвакуировали в Миттельверде - оздоровительный центр в Силезии. Подписывал розовые билеты на истребление доктор Трейте. По официальным данным, эти карточки стали роковыми как минимум для 6 тысяч узниц.

К главе «Сильные духом» Л.Бойко

В приложении к этой главе сборника «Они победили смерть» можно было бы рассказать о каждой из 132 тысяч узниц Равенсбрюка — любая была необычайно сильна духом, каждая достойна отдельного очерка, книги. Но мы приведем историю только одной женщины, навсегда ставшей символом не павшего духом концлагеря. 31 марта 1945 года в газовой камере Равенсбрюка погибла Елизавета Скобцова, больше известная во всем мире как мать Мария. Она вполне могла остаться в живых, до освобождения лагеря оставалось меньше месяца. Самоотверженная монахиня добровольно поменялась судьбой с обреченной на смерть женщиной, надев платье с ее номером и отправившись в душегубку.

О матери Марии (в миру Елизавете Юрьевне Скобцовой) написано так много, что, кажется, добавить к этому просто нечего. И все же… Она родилась в Риге в 1891 году (дом № 21 по улице Элизабетес до сих пор сохранился). До 1906 года ее семья жила то в Анапе, то в Ялте, то в Петербурге. В молодости она издала несколько сборников стихов, была знакома со всей столичной богемой — Александром Блоком, Николаем Гумилевым, Анной Ахматовой, Осипом Мандельштамом, Алексеем Толстым, Максимилианом Волошиным… Начиная с 1914 года, Елизавета начинает все больше интересоваться религиозными вопросами, размышляла о цели и смысле жизни. В апреле 1915 года она опубликовала философскую повесть «Юрали», стилизованную под Евангелие. Февральскую революцию Елизавета встретила с энтузиазмом и уже в марте 1917 года вступила в партию эсеров. Летом 1919 года она вышла замуж за кубанского казачьего деятеля. Весной 1920 года, после разгрома Белого движения на Кубани, Елизавета Скобцова эвакуировалась в Грузию, затем в Сербию, а в января 1924 года окончательно переселилась в Париж. В 1924-1925 годах Елизавета Скобцова опубликовала в эмигрантских журналах повести «Равнина русская» и «Клим Семенович Барынькин», описывавшие трагедию Гражданской войны. После смерти дочери в 1926 году она почувствовала духовное перерождение и открыла для себя новый смысл жизни в служении людям во имя Бога. С 1927 года Елизавета стала активным деятелем Русского студенческого христианского движения (РСХД), в качестве разъездного секретаря путешествовала по Франции, посещая русские эмигрантские общины, выступала с лекциями, публиковала заметки о тяжелой жизни эмигрантов. Заочно окончила Свято-Сергиевский православный богословский институт в Париже. 16 марта 1932 года в церкви Свято-Сергиевского православного богословского института приняла от митрополита Евлогия (Георгиевского) монашеский постриг, получив имя Мария в честь святой Марии Египетской. По благословению духовного отца Сергия Булгакова начала свое нетрадиционное монашеское служение в миру, полностью посвятив себя благотворительной и проповеднической деятельности. Организовала в Париже общежитие для одиноких женщин, дом отдыха для выздоравливающих туберкулезных больных, причем большую часть работы там делала сама: ходила на рынок, убирала, готовила пищу, расписывала домовые церкви, вышивала для них иконы и плащаницы.

Во время нацистской оккупации Парижа общежитие матери Марии на улице Лурмель стало одним из штабов Сопротивления. В июне 1942 года, когда нацисты проводили массовые аресты евреев в Париже и сгоняли их на зимний велодром для последующей отправки в Освенцим, Марии удалось тайно вывезти оттуда четырех еврейских детей в мусорных контейнерах. Дома на Лурмель и в Нуази-ле-Гран стали убежищами для евреев и военнопленных, мать Мария и отец Димитрий Клепинин также выдавали евреям фиктивные свидетельства о крещении, которые иногда помогали. 8 февраля 1943 года гестаповцы арестовали ее сына Юру, а 9 февраля и саму Марию, которую сначала держали в тюрьме форта Роменвиль, а затем отправили в концлагерь Равенсбрюк.

С.В. Носович, встречавшаяся с матушкой в концлагере, вспоминала, что у Марии всегда была заветная мечта: поехать в Россию, чтобы работать там не словом, а делом, и чтобы на родной земле слиться с родной Церковью. Бывшая пленница Равенсбрюка Е. Новикова позже рассказывала, как мать Мария праздновала свою последнюю Пасху 16 апреля 1944 года. Она украсила окна барака художественными вырезками из бумаги, хотя в лагере были запрещены все виды праздников, в том числе религиозных. Она и в Равенсбрюке оставалась верна своему призванию — посещала чужие бараки, утешала женщин, читала им Евангелие, рассказывала о Боге. И мечтала о том, что придет свобода. Почти ничего не видевшая без очков, мать Мария продолжала вышивать иконы. За несколько недель до своей гибели она начала вышивать необычную икону — на ней Матерь Божия обнимала уже распятого на кресте младенца Христа. И если прежде она дарила свои вышивки подругам по несчастью, то эту поделку не соглашалась отдать никому. «Вернемся в Париж, — говорила она, — я ее даром отдам, подарю, но не здесь. Если я успею ее закончить, она мне поможет выйти живой отсюда, а не успею — значит, умру». Она не успела ее закончить. 31 марта узница под номером 19263 была казнена в газовой камере.

В 1985 году мемориальным центром Яд Вашем матери Марии посмертно было присвоено звание «праведник мира». А 16 января 2004 года она была канонизирована Константинопольским патриархатом как преподобномученица. В СССР трагическая история о Елизавете Скобцовой была отражена в фильме режиссера Сергея Колосова «Мать Мария» (1982 год). Главную героиню в картине сыграла Людмира Касаткина.

К главе «Марш смерти» Н. Барановой

Автор этой главы — Нина Павловна Баранова - участница подполья лагеря Равенсбрюк, вице-президент бывших узниц лагеря Равенсбрюк, член Комитета Советских женщин. Нина Павловна скончалась в 2004 году, прожив еще почти 60 лет после освобождения лагеря. В своем очерке она детально описала дни, предшествовавшие падению Равенсбрюка.

Узнав, что советские войска уже на подходе, руководство концлагеря приняло решение сжечь узниц в газовых камерах. Однако в те дни к Равенсбрюку не подвели газ. Тогда фашисты решили погнать заключенных на Запад (по одним данным, чтобы утопить, по другим — в качестве бесплатной рабочей силы). 27 апреля 1945 года — всего за три дня до прихода освободителей — началась массовая эвакуация Равенсбрюка. За исключением 3500 оставшихся в бараках обессилевших женщин и детей, немцы «маршем смерти» погнали более 20 000 человек. После выхода из лагеря колонны, которые охранялись персоналом СС с собаками, разделились. Несколько отрядов вышли в северном, другие в западном направлении (Мекленбург/Мальхов). Целью был Шверин, где проходила линия фронта американцев. Беженцы, соединения Вермахта и бегущее население запрудили все немецкие дороги.

28 апреля вблизи Древина взлетело на воздух одно из самых крупных хранилищ боеприпасов в Германии. Сильная взрывная волна докатилась и до проходившего мимо «марша смерти». Многие заключенные и часть персонала охраны использовали этот случай для бегства. Однако основные колонны продолжали двигаться в направлении Везенберг — Миров, до коммуны Ретцов. Ретцов — первый пункт отдыха для заключенных. Быстрое продвижение фронта привело к частым авиаатакам, в этой неразберихе узникам удавалось чаще убегать из строя, прятаться по лесам. Многих, в бессилии падавших у обочин, расстреливали. Следующей промежуточной станцией продовольственного снабжения на «марше смерти» стал Мальхов. Для преобладающей части вышедших из Равенсбрюка этот лагерь стал конечным пунктом пути. Охранники СС заперли ворота бараков и к вечеру покинули Мальхов. На следующий день лагерь был освобожден Красной Армией. Тем не менее, конечным пунктом «марша смерти» считается Рабен Штейнфельд.

Примечательно, что ни в одной из посвященных Равенсбрюку послевоенных советских публикаций не говорится о том, что в отличие от «маршей смерти» из Майданека или Освенцима перемещение узников из Равенсбрюка носило скорее добровольный, чем принудительный характер. Эсэсовцы просто объявили женщинам, что в отличие от соблюдающего чистоту расы немецкого солдата, изголодавшаяся и мстительная «варварская орда с Востока» долго церемониться с девичьей честью не будет. И это многих убедило…

К главе «Последний день Равенсбрюка» М.Смелянской

30 апреля 1945 года части 49-й армии 2-го Белорусского фронта освободили выживших узниц концлагеря Равенсбрюк, которых не успели погнать «маршем смерти». Выйти живыми из этого кошмара удалось только 3 тысячам женщин. Когда советские солдаты освобождали Равенсбрюк, большая часть заключенных передвигалась с трудом - военные выносили их из подвалов на руках. Один из освободителей Равенсбрюка, капитан Львов, вспоминал: «Когда мы стали осматривать лагерь, то перед нами предстали такие картины, от воспоминаний которых кровь стынет в жилах. В бараках, так называемых «блоках», на нарах лежали в три этажа женщины, больные, голодные, измученные зверскими истязаниями. В печах крематория - груда останков трупов. В газовой камере мы увидели десятки скрюченных удушенных женских тел. В подвале одного из зданий лагеря обнаружили трупы расстрелянных узниц. Смрад и зловоние было на всей территории лагеря».

История сохранила слова Клятвы узниц концлагеря Ravensbrück, которую они произнесли 30 апреля 1945 года у крематория на митинге, посвященном освобождению лагеря:
Именем многих тысяч жертв замученных,
Именем матерей и сестёр, превращённых в пепел,
Именем всех жертв фашизма
КЛЯНЁМСЯ!
Именем солнца, именем света, именем жизни
КЛЯНЁМСЯ!
Никогда не забыть чёрную ночь Равенсбрюка.
Детям детей рассказать обо всём.
До конца своих дней дружбу крепить, мир и единство.
Уничтожить фашизм. В этом девиз и итог борьбы.

К 3 мая 1945 года Равенсбрюк был превращен в военный госпиталь, куда съезжались врачи из ближайших советских воинских расположений. Сюда же поставляли медикаменты и продукты питания. 9 мая 1945 года в честь Победы в лагере были развешаны красные флаги. Имена тысяч узников, оказавшихся в этих застенках, так и остались неизвестными, поскольку перед самым освобождением эсэсовцы уничтожили почти все документы. Книгу Памяти Равенсбрюка составляли долгие годы. В архивах десятков стран искали имена тех, кто не пережил маршей смерти, кто погиб в газовых камерах или был расстрелян. Здесь же и имена тех, кто дожил до дня освобождения советскими войсками — то есть перешел страшный «Вороний мост».

Концентрационные лагеря Третьего рейха остались в истории человечества как свидетельство безграничной жестокости, на которую способен фашизм. Но еще — и образцом беспримерного мужества многих тысяч узников. Известный психолог и философ Виктор Франкл, который несколько лет провел в Освенциме и Дахау, так выразил эту мысль: «Если мы спросим себя о самом главном опыте, который дали нам концентрационные лагеря, эта жизнь в бездне, то из всего пережитого нами можно выделить такую квинтэссенцию: мы узнали человека, как, может быть, не знало его ни одно из предшествующих поколений. Что же такое человек? Это существо, постоянно принимающее решения, что оно такое. Это существо, которое изобрело газовые камеры, но это и существо, которое шло в эти газовые камеры с гордо поднятой головой и молитвой на устах».

В начале 1944-го лагерю Равенсбрюк было уже четыре года. Позади у него долгое, полное преступлений прошлое.

Об опытах на людях в Равенсбрюке мы услышали еще в карантине, сразу после прибытия в лагерь. Потом много говорили об этом с нашими подругами-«кроликами», которых содержали в том же, 32-м, блоке, что и нас. Суды над врачами лишь подтвердили точные данные, навсегда оставшиеся в памяти узниц. Уже после освобождения в 1948 году в Париже я помогла Нине Иваньской привести в порядок ее воспоминания, тем самым мы запечатлели в письменном виде «устную науку тюрьмы»...

Тотчас после «операций» польские узницы Равенсбрюка узнали, что стали «подопытными кроликами» для хирурга-эсэсовца с мировой известностью: профессора Карла Гебхардта, друга детства Гиммлера и руководителя роскошной клиники в Гогенлихене, предназначенной для бонз третьего рейха. Клиника находилась неподалеку от Равенсбрюка. Жертвами этого знаменитого профессора были, в основном, юные студентки из Люблинского университета в Польше; даже гимназистки, еще не вышедшие из детского возраста.

С первого дня наши подруги-«кролики» полностью доверяли нам, мы отвечали тем же. Когда им удалось украсть в душевой фотоаппарат с неиспользованной пленкой и заснять свои изуродованные ноги (они понимали, что будут уничтожены, и хотели, чтобы остались улики), то доверили катушку мне.

Первыми узницами Равенсбрюка были заключенные из Германии, потом из Австрии, затем из Чехословакии и Польши. Те из них, кому удалось выжить, занимали в 1944 году важные места в лагерной «параллельной иерархии». Некоторые из них злоупотребляли этой властью. Непрерывно сталкиваясь со смертельным риском, приобрели навыки опытных крыс, наблюдали за нашими охранниками, как за микробами.

Стаж и умение писать по-немецки обеспечивали им место в первых блоках, соответственно чистую одежду, воду для мытья, кровать с простыней и одеялом, нормальное лечение в случае болезни, кое-что дополнительно к пищевому рациону. Кроме того, они могли устроиться так,

Фрагменты из книг «Равенсбрюк» и «Никто из нас не вернется» включены в сборник «Голоса», подготовленный к изданию московским историко-литературным обществом «Воз­вращение».

чтобы получать посылки, старшие эсэсовцы знали их в лицо и не спускали на них собак, приученных рвать заключенных.

В канцеляриях комендатуры, ревира, политического отдела и отдела труда лагерники, именуемые секретарями, подсчитывали зарплату эсэсовцев и всевозможные доходы, сортировали досье, вели статистику, печатали и читали корреспонденцию, за исключением писем со специальной пометкой. Другие секретари обходили утром и вечером все блоки (в том числе, в 1945 году, блоки малого лагеря истребления в Укемарке), чтобы составлять списки живых, номер за номером, и подсчитать умерших. Эти данные переносили в списки пяти типов, которые ежедневно велись в четырех вышеупомянутых службах.

Списки пятого типа велись ежедневно в крематории заключенными-мужчинами, присланными из соседнего мужского лагеря...

В обычное время новости передавались внутри узких групп, но когда угроза или скандал достигали особого размаха - уничтожение и эксперименты над заключенными в 1942 и 1943 годах, случаи уничтожения в газовой камере в 1945 году,- тысячи пар глаз, неотступно устремленных на эсэсовцев, фиксировали буквально все. Затем начинался обмен сведениями.

В лагере Равенсбрюк, маленьком зловещем городе с его почти пятидесятитысячным населением, источником информации служили также полторы тысячи охранников и охранниц.

И те, и другие часто переводились из лагерей на Западе в лагеря на Востоке, они не могли не знать о многочисленных зверствах. Несмотря на приказ молчать, молчали не все. Особенно если среди заключенных попадались молодые, красивые и умные соотечественницы, которых они встречали каждый день, хотя и действовал суровый приказ Гиммлера, предписывавший не сближаться с ними...

Возьмем для примера лишь один день, когда были казнены наши подруги, служившие в английской армии (мы называли их «парашютистками»). В этот день все девять молодых женщин были собраны в одном блоке, им приказали оставить там обувь и одежду, за исключением платьев. Босиком, они вышли через главный вход, сопровождаемые старшей надзирательницей Рут Нейдек... В тот же час дорога, проходившая перед крематорием и ведшая к заводам Сименс, была перекрыта эсэсовцами.

Несколько дней спустя нумерованные платья несчастных жертв были обнаружены на складе одежды.

В Равенсбрюке весной 1944 года я впервые услышала о сталинской каторге, которую еще не называли ГУЛАГом...

Одержимая, как и многие из нас, желанием сохранить все, что знала, Грета последовательно рассказала нам о советской ссылке и о лагере в Караганде. Аниз переводила.

Грета родом из крестьян: отец - консервативный баварец, мать - либеральная пруссачка. В коммунистическую партию она вступила двадцати лет. В 1931 году партячейка посылает ее в Москву, через год она снова возвращается туда, но уже со своим мужем - Хайнцем Нойманом, депутатом, членом ЦК и шеф-редактором печатного органа партии.

Хайнц Нойман - искренний коммунист, блестящий публицист и оратор - был, по всей видимости, одним из тех людей, которые всегда оказываются в гуще международных событий (так, в 1926 году партия направляет его в Кантон разжигать там революцию: тогда она была нужна Сталину, добившемуся переизбрания в ЦК на XV съезде. Позднее он позволил Чан Кай-ши потопить эту революцию в крови...). В год написания «Условий человеческого существования» Мальро не был в Кантоне, а вот Хайнц Нойман там был.

Однако в 1932 году Сталин вызывает Поймана в Москву и устраивает ему нагоняй.

С высот ЦК и русской империи он приказал немецким коммунистам голосовать с нацистами против Версальского договора. Немецкие коммунисты действительно были против Версальского договора. Но они вовсе не хотели поддерживать своими голосами нацистов. И все же приказ есть приказ, они повиновались, но неохотно. Сталин упрекает Поймана как раз в этой пассивности. Он якобы даже обозвал его «сектантом» и еще заметил: «Гитлер тонко чувствует настроения масс...» Что ж, вполне справедливое замечание, необычно лишь слышать его от Сталина.

Подчинившись, но не покаявшись, Нойман возвращается в Берлин, сохранив там свои посты в рейхстаге, в ЦК, в редколлегии «Роте Фане». Два раза подряд - по случаю региональных выборов - он передает приказ Москвы голосовать против Версальского договора, то есть со сторонниками Гитлера. Но не достаточно просто повиноваться и даже быстро повиноваться: следует это делать с удовольствием. А этого явно не заметно...

Во время тех драматических недель, в ходе которых решается судьба Германии, Европы и 50 миллионов человек, которым еще предстоит погибнуть, Нойман получает приказ оставить все свои посты и отправиться в Испанию, где еще не вспыхнул франкистский мятеж. Он огорчен, но повинуется...

Грету, мироощущение которой до сих пор определялось преимущественно Пруссией и партийным аскетизмом, настолько потрясло открытие Испании, средиземноморскою неба, апельсиновых плантаций, что она долго описывала нам эти красоты в зловещем блоке «черных треугольников».

Что же касается самого Поймана, то напряженность в Испании, тревожные события в Москве, приход Гитлера к власти, по всей видимости, мешали ему любоваться и небом, и цветущими деревьями. Он пишет письмо одному своему верному другу, доверив его передачу из рук в руки другому верному приятелю. Письмо пересекает без приключений все границы и оказывается у адресата. Однако тот допускает промах: вместо того, чтобы уничтожить, прячет его в квартире. Тем временем слепота

Андре Мальро (1901-1976) - французский писатель, государственный и обществен­ный деятель, антифашист. «Условия человеческого существования» - одно из наиболее из­вестных произведений А. Мальро.

Гинденбурга позволила Гитлеру стать законным хозяином Германии, нацисты ведут обыски у всех обнаруженных ими марксистов, но письма не находят: их опередил другой обыск... Несколько месяцев спустя Хайнц Нойман узнал, что оно находится в его досье в НКВД, и что именно это письмо было причиной его отзыва.

Еще раз, и без всяких объяснений, Нойман получает распоряжение оставить все, отправиться в Швейцарию и ждать там новых распоряжений. Без работы, без паспорта, без денег... Ему запрещено пребывание в Швейцарии, во Франции, в Англии. В Германии - Гитлер, в Италии - Муссолини. Будучи честным и на все готовым коммунистом, Нойман, который распоряжался крупными суммами в Германии и Испании, ничего не скопил на черный день.

Помогла солидарность товарищей: друзья бесплатно предоставляют кров супругам, снабжают документами... Наступает день, когда швейцарская полиция все-таки опознает их, арестовывает Хайнца Поймана, но отказывается выдать его Германии по требованию нацистов. После семи месяцев тюремного заключения Хайнца и Грету отправляют в сопровождении полицейских в Гавр и сажают на советский корабль. В мае 1935 года они прибывают в Москву.

Там им определяют место жительства, выдают «карточки для служащих», в течение двух лет они работают переводчиками. При этом постоянно находятся под милицейским наблюдением. В конце 1936 года Димитров, генеральный секретарь Коминтерна, вызывает Поймана и приказывает ему написать книгу о VII Конгрессе Коминтерна и о своих собственных политических ошибках. Нойман отказывается. В ночь с 27 на 28 апреля 1937 года трое из НКВД арестовывают его. Напрасно Грета пытается сдержать слезы, уже на пороге Хайнц последний раз сжимает ее в объятиях: «Поплачь, есть о чем».

Без работы, без средств к существованию Грета продает свою одежду, затем книги Хайнца. Каждый день она отстаивает очередь к окошечку одной из тюрем. Наконец, в Лубянской тюрьме соглашаются принять деньги для передачи (это означало, что Нойман находится там). В декабре 1937 года в передаче денег отказывают, а 19 июня 1938 года Грету тоже арестовывают.

Она описала свою жизнь в советских тюрьмах и лагерях в книге «Ссыльная в Сибири», которая была переведена на французский. Я нашла в ней некоторые цифры и фамилии, которые Грета сообщила мне в Равенсбрюке (я плохо запоминаю цифры и фамилии, поэтому при первой же возможности записываю их, а у Греты - отличная память).

По уж что запомнилось из ее рассказа наверняка и без всякой посторонней помощи, так это хлебный паек, который все время тает, полуподвальный глинобитный барак, который нужно каждый день высвобождать из-под снега, авитаминоз, от которого слепнут заключенные со «штрафной пайкой». Иногда им разрешают подкормиться молодой травой в степи. Для этого надо перейти по шаткой доске поток. Нередко кто-нибудь из подслеповатых каторжников падает в воду, но это мало кого волнует; никто даже не пытается извлечь его оттуда. «Тем не менее,- говорила Грета,- падали туда не от пинка конвоира». - «Ну вот, видишь,- сравнивала я,- все же не так, как в Равенсбрюке, здесь бы пинка не избежать».

Запомнились еще рассказы про отъезд в санях и мчащихся галопом казахских лошаденках, про небо с бегущими по нему звездами, про вокзал в Караганде, настоящий поезд (трое заключенных и три охранника из

НКВД в двух пассажирских купе), дорога через бесконечные заснеженные равнины, радость встречи с первыми неказистыми деревьями, уходящие ввысь горы, океан обледенелых лесов и, наконец, Москва. Там в «необычной» тюрьме кучка немецких заключенных получает утром настоящий теплый чай, масло, сыр, два яйца, хлеб двух сортов, чистые простыни, одеяла, выстиранную одежду.

Когда они приобрели человеческий вид, их снова сажают в поезд, но на этот раз в «купе-одиночки»; надежная охрана; на остановках чай, бутерброды, консервы. Наконец поезд прибывает на вокзал, где им приказывают выйти. Они читают: «Брест-Литовск».

С Гретой там вышли двадцать восемь мужчин и две женщины. Особенно запомнилось то, что она рассказывала нам о молодом немецком рабочем, активном коммунисте. Нацисты грозили расправиться с ним, преодолев тысячи опасностей, он сумел пробраться в СССР. Теперь он отчаянно отбивался: «Товарищи, убейте меня, но не отдавайте им...»

«Товарищи» хладнокровно выволокли его на середину моста и там передали немецким солдатам, медленно следовавшим за офицером...

Взглянув украдкой на фуражку офицера, Грета впервые увидела кокарду с черепом и двумя скрещенными костями... Затем, после двух или трех тюрем, она оказалась в Равенсбрюке: с 1940 по 1945 годы.

Перевод с французского Л. Гуревича

Каждый человек знает такие названия, как Освенцим, Дахау, Бухенвальд - места, ставшие символом фашизма, квинтэссенцией зла в самой что ни на есть запредельной форме. Но когда произносишь - Равенсбрюк, почти все пожимают плечами.

Однако «женский концлагерь», расположенный в Бранденбурге, в 90 км от Берлина, в идиллической пасторальной местности на берегу прекрасного озера стоит того, чтобы о нем помнили, и чтобы преступления, совершенные там, никогда не были забыты.

Итак, Германия, 1930-е годы. Генрих Гиммлер создает разветвленную сеть нацистских лагерей, и особым местом становится построенный в 1939 году лагерь Равенсбрюк, предназначенный для женщин.

Вначале сюда свозили заключенных вовсе не по «еврейскому вопросу» - это уже позже, спустя пару лет евреи, все без исключения, должны будут подвергнуться репрессиям, а на тот момент лагерь стал местом, где содержали недовольных гитлеровским режимом немок - «позорящих нацию», проституток, свидетельниц Иеговы, преступниц, а также цыганок с маленькими детьми и весь цвет польской аристократии.

К слову сказать, полек за всю историю лагеря, в Равенсбрюке было больше других - около 35000. Второе место занимали советские пленные - около 20000 женщин.

Далее шли такие страны, как Чехословакия, Австрия и другие. Всего же за время существования лагеря в нем побывало примерно 132000 женщин и маленьких детей, 20000 мужчин (в последующее время был организован смежный вспомогательный «мужской» лагерь), а также около тысячи девочек-подростков.

Граждане 40 стран и национальностей находились в Равенсбрюке в заключении. И более 50 тыс.человек встретили здесь свою смерть (данные рознятся, некоторые источники называют число 23 тысячи, другие же - около 100 тысяч. Немцы в 1945 году успели уничтожить большую часть документов и материалов лагеря).

Лагерь состоял из главной части и вспомогательных лагерей, разбросанных по всей области, таких, например, как подростковый «Уккермарк». Основной лагерь был рассчитан на 6 тысяч женщин, но в дальнейшем это число превышалось многократно.

Лагерь был окружен высокой стеной с колючей проволокой, по которой был пропущен электрический ток. Сторожевых вышек и пулеметных установок в Равенсбрюке не было. Женщин не считали способными на столь сложный побег.

Сейчас в лагере бараков нет, на их месте находится огромный мемориальный пустырь, посыпанный, словно пеплом, черным мелким щебнем. Создается ощущение, что ты ступаешь по выжженной, мертвой земле. И только чуть вдавленные выделяющиеся контуры некогда стоящих здесь бараков и прочих построек напоминают о том, что прежде все было иначе.

Каждый нынешний посетитель лагеря, ступая по этому черному полю, задумывается о вечном, и о своей роли в мире. Человек - существо слабое физически, его очень легко уничтожить, - это отлично показали фашисты. Но воля, дух, бесконечный запас внутренних сил, наконец, вера в будущее - это то, что заставило Красную Армию переломить ход войны и победить, а обитателей Равенсбрюка и других лагерей - выдержать ужасы и выжить несмотря ни на что. Выжить и жить дальше.

Одно из производственных помещений лагеря избежало сноса и оставлено для посещений. Внутри все по-немецки функционально и лаконично. Прямоугольники рабочих залов, где трудились заключенные, соседствуют с выставленными в коридорах современными скульптурами и фото-галереями.

Швейные цеха, где шили сначала одежду для других заключенных, а позже - для членов «СС», пустуют. Потолки и общее окружение давит на психику. Громкие разговоры смолкают. Люди инстинктивно сбиваются в тесные группы.

Кажется, что свернешь в темный коридор, а тебе навстречу шагнут худые женщины с изможденными лицами, одетые в тюремные платья, а где-то из-за угла прозвучит отрывистая команда надсмотрщицы.

Накатывает внезапное осознание, что если бы все пошло несколько иначе в прошлом, то и настоящее стало бы другим. И где-то в параллельном мире концентрационные лагеря существуют по сей день, офицеры СС, в тонких перчатках из оленьей кожи, поигрывают хлыстами, а охранники рядом едва сдерживают рвущихся с поводка овчарок.

В лагере люди умирали не только от рук охранников. Изнуряющий ежедневный 14-часовой труд, ужасные антисанитарные условия (число узников в дальнейшем многократно превышало изначально запланированное для лагеря количество), постоянное недоедание - все это убивало столь же эффективно, как и газовые камеры, пусть и не так быстро.

Но и руками охраны были убиты тысячи женщин. Каждый день расстреливали неспособных к труду, старых и больных. В конце 1942 года вырезали всю польскую аристократию, а в 1944 году в газовой камере Равенсбрюка начали массово уничтожать заключенных. Помимо этого, в лагере ряд врачей СС ставили медицинские эксперименты над пленницами.

"…Генрих Гиммлер часто выезжал в Равенсбрюк, даже в плохую погоду. У главы СС неподалеку жили друзья, и если он проезжал мимо, то охотно заглядывал в лагерь с инспекцией и редко уезжал, не раздав новых указаний. Однажды он приказал класть больше корнеплодов в суп узниц, в другой же раз остался недоволен тем, что истребление заключенных движется слишком медленно..." (Из книги Сары Хельм).

Тот же Гиммлер, заботящийся о повышении производительности труда среди заключенных, открыл в 1942 году десяток публичных домов на территориях других лагерей. Sex -Zwangsarbeit или «принудительные работы сексуального характера» стали широко практиковаться, а женщин для подобных работ набирали именно в Равенсбрюке, и вовсе не из числа только лишь бывших проституток (еврейки, разумеется, были исключены из подобных списков, как "недостойные").

Что же говорили местные жители, неподалеку от домов которых построили женский лагерь? По их словам, они были твердо убеждены, что в лагере содержат настоящих преступниц (частично, так это и было): воров и убийц, и что государство лучше знает, как с ними поступить.

Немцы - удивительно дисциплинированная нация. Для большинства них буква закона или четко изложенная инструкция - это библия жизни. Я легко могу себе представить, как рядовая лагерная надсмотрщица могла бы лишь недоуменно пожать плечами, скажи ей кто-то, что она творила зло. Нет, ведь она всего лишь следовала инструкциям!

В Равенсбрюке проходили рабочую практику тысячи женщин-надсмотрщиц, которые потом работали в лагерях по всей стране. Для них были выстроенные специальные дома хоть и за пределами лагеря, но в пешей доступности. Там же рядом на небольшом холме построили несколько особняков для руководящего состава.

В них позже квартировали советские офицеры - в послевоенное время на территории лагеря размещались советские части и подразделения.

Один из таких особняков частично отреставрирован и открыт для посетителей. Можно подняться по винтовой лестнице на второй этаж, откуда открывается прекрасный вид на озеро Шведтзее, в которое тоннами сбрасывали пепел из лагерного крематория.

Правильно ли поступают немцы, оставив и Равенсбрюк, и другие бывшие лагеря в качестве исторических памятников?

Более семидесяти лет Германия ведет политику раскаяния за преступления, совершенные немцами. Но хватит ли их еще на семьдесят лет? Уже сейчас почти не осталось тех, кто принимал участие во Второй мировой войне, а через 10-15 лет их не останется вовсе.

А память о давних временах порою ничуть не мешает совершать молодым поколениям новые ошибки, причем с развитием технологий эти ошибки становятся все масштабнее, чудовищнее и забирают все больше и больше жизней. Поможет ли мемориал жертвам войны и репрессий хоть кому-то в наше время?

Число посетителей подобных мест традиционно низкое, особенно если сравнить с более яркими и красочными туристическими объектами, такими как замки или картинные галереи. Люди неохотно идут туда, где им напоминают о человеческих пороках, о зле, которое может в любой момент вернуться, и о том, что все люди смертны.

И все же, такие мемориалы нужны. Кто знает, может быть, в следующий раз именно на долю немцев выпадет шанс остановить новое мировое зло, не только ведь России отвечать за всех и во все времена.

И понятие «ответственности за преступления предков», которому в Германии обучают каждого школьника, сыграет свою роль.

История женского концлагеря Равенсбрюк

30 апреля 1945 года, в день освобождения лагеря, узницы Равенсбрюка дали клятву: «Именем многих тысяч жертв замученных, именем матерей и сестер, превращенных в пепел, именем всех жертв фашизма клянемся! Никогда не забыть черную ночь Равенсбрюка. Детям детей рассказать обо всем. До конца своих дней дружбу крепить, мир и единство. Уничтожить фашизм. В этом девиз и итог борьбы»

Охраняемый лагерь заключения для женщин» Равенсбрюк был построен в 1939 году заключенными из концлагеря Заксенхаузен.

Лагерь состоял из нескольких частей, в одной из которых было небольшое мужское отделение. Лагерь был построен для принудительного труда заключенных. Здесь изготавливали продукцию предприятия СС Gesellschaft für Textil und Lederverwertung mbH («Общество для текстильного и кожевенного производства»), немецкого электротехнического концерна Siemens & Halske AG и
некоторых других.

Изначально в лагерь отправляли немок, «позорящих нацию»: «преступниц», женщин «асоциального поведения» и членов секты Свидетели Иеговы. Позже сюда начали направлять цыганок, полек. В марте 1942 года большинство из них были отправлены на строительство лагеря смерти Освенцим, а в октябре 1942 года началось «освобождение лагеря от евреев»: более 600 заключенных,
в том числе 522 еврейки, были депортированы в Освенцим. В феврале 1943 года здесь появились первые советские военнопленные. К декабрю 1943 года в Равенсбрюке и во внешних лагерях находились 15 100 женщин заключенных.

Бланка Ротшильд, узница лагеря: «В Равенсбрюке нас ждал сущий ад. У нас отобрали всю одежду. Заставили нас пройти медицинское обследование, и это было… даже слово «стыдно» тут не подходит, потому что в людях, которые его проводили, не было ничего человеческого. Они были хуже, чем животные. Многие из нас были совсем юными девушками, которых ещё никогда не осматривал гинеколог, а они искали, бог его знает, то ли бриллианты, то ли еще что то. Нас заставили пройти через это. Такого кресла, как там, я не видела никогда в жизни. Каждая минута там была унижением»

Все вещи у прибывавших в лагерь отнимали и выдавали им полосатое платье, шлепанцы и нашивку, окрашенную в зависимости от категории, к которой относилась заключенная: в красный цвет — для политических заключенных и участников движения Сопротивления, желтый — для евреев, зеленый — для уголовных преступников, фиолетовый — для свидетелей Иеговы, черный — для цыган, проституток, лесбиянок и воров; в центре треугольника стояла буква, указывающая национальность.

Стелла Кугельман, узница лагеря, попавшая в Равенсбрюк в возрасте 5 лет: «Я была в лагере под опекой других женщин, которые подкармливали и прятали меня, я их всех называла мамами. Иногда они показывали мне мою настоящую мать в окошке барака, куда мне нельзя было заходить. Я была ребенком и думала, что это нормально, что так и должно быть. Однажды очередная моя лагерная мама, немка, антифашистка Клара, сказала мне: «Стелла, твою мать сожгли, ее больше нет». К моему удивлению, я не отреагировала, но потом всегда знала и помнила это — что мою маму сожгли. Я осознала этот кошмар много позже, через пять лет, уже в детдоме под Брянском, на новогодней елке. Я сидела возле печки, смотрела, как горят дрова, и вдруг поняла, что именно фашисты сделали с моей мамой. Я помню, что закричала, рассказала об этом воспитательнице — мы вместе с ней проплакали всю ночь»

В лагере было много детей. Многие рождались там, но их отбирали у матерей. Согласно записям в период с сентября 1944 по апрель 1945 года в лагере родились 560 детей (у 23 женщин были преждевременные роды, 20 детей родились мертвыми, было сделано 5 абортов). Выжили из них около ста. Большинство детей умирали от истощения.

Узницы жили согласно жесткому распорядку. В 4 утра — подъем. Позже — завтрак, состоящий из половины стакана холодного кофе без хлеба. Затем — перекличка, которая длилась 2 - 3 часа вне зависимости от погоды. Более того, зимой проверки намеренно продлевались. После этого заключенные отправлялись на работу, которая длилась 12 - 14 часов с перерывов на обед, который состоял из 0,5 литра воды с брюквой или картофельными очистками. После работы — новая перекличка, в завершении которой выдавали кофе и 200 гр. хлеба

Воспоминания узницы лагеря Нины Харламовой: «Убивал главный врач Перси Трейте, палач с дипломом медика. Сколько своих пациентов умертвил он, приказывая своим сестрам эсэсовкам впрыскивать им в вену яд! Сколько больных туберкулезом отправил в газовую камеру! Скольких назначил на «черный транспорт», который назывался еще и «химмельтранспорт», то есть «транспорт на небо». Его называли так потому, что он отправлялся в лагеря, где находились крематории, в которых всех прибывших с таким транспортом сжигали».

В 1944 году Равенсбрюк лично посетил рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Он отдал приказ уничтожить всех больных, не способных самостоятельно передвигаться. Этим занимался главный лагерный врач Перси Трейте, известный своей жестокостью. По воспоминаниям узников, он убивал всех без разбора, сам ежедневно отбирал партии заключенных для сжигания и любил делать операции без наркоза.

За время работы лагеря там умерли от 50 до 92 тыс. человек. В основном узники умирали от недоедания, изнуряющей работы, плохих санитарных условий, издевательств охраны. Два раза в месяц проводился отбор заключенных, подлежащих уничтожению. Каждый день в лагере убивали до 50 человек. Постоянно проводили медицинские эксперименты: узницам вводились стафилококки, возбудители газовой гангрены и столбняка, а также одновременно несколько видов бактерий, женщин специально калечили, ампутировали здоровые конечности, а потом «подсаживали» их к другим заключенным, проводили стерилизации. Осенью 1943 года для концлагеря был построен крематорий.

На фото: освобожденная узница Равенсбрюка Генриетта Вут.

27 апреля 1945 года началась эвакуация лагеря. Более 20 тыс. человек немцы угнали в западном направлении. В лагере остались 3,5 тыс. человек. 28 апреля марш достиг коммуны Ретцов — внешнего лагеря концлагеря Равенсбрюк. Следующей и последней остановкой стал внешний лагерь Равенсбрюка Мальхов. Здесь охранники СС заперли ворота лагеря и бараков и бросили заключенных. На следующий день Мальхов был освобожден Красной Армией.

30 апреля 1945 года, в день освобождения лагеря, узницы Равенсбрюка дали клятву: «Именем многих тысяч жертв замученных, именем матерей и сестер, превращенных в пепел, именем всех жертв фашизма клянемся! Никогда не забыть черную ночь Равенсбрюка. Детям детей рассказать обо всем. До конца своих дней дружбу крепить, мир и единство. Уничтожить фашизм. В этом девиз и итог борьбы» . Уже 3 мая 1945 года лагерь заработал как военный госпиталь, в котором работали лучшие советские врачи ближайших воинских расположений. Книга Памяти погибших в Равенсбрюке была создана много лет спустя, так как перед самым освобождением немцы уничтожили почти все документы.

6. Способы умерщвления узников лагеря

По различным оценкам, в концентрационном лагере Равенсбрюк скончались от 50 000 до 92 000 человек. Главными причинами смерти являлись недоедание, изнуряющий труд, очень плохие санитарно-гигиенические условия, вызванные размещением узников в количестве, многократно превосходившем допустимое и систематические грубые издевательства над узниками со стороны штата лагеря.

Два раза в месяц производился отбор заключённых подлежащих уничтожению. Узников, признанных неспособными к работе, ликвидировали выстрелом в затылок. Каждый день в лагере убивали до 50 человек. Заключённых переправляли в Освенцим и другие лагеря смерти. Так, например, с марта по апрель 1942 года около 1600 «отсортированных» женщин-узниц Равенсбрюка были уничтожены в газовых камерах в Бернбурге.

С августа 1942 и начало 1943 года был произведён массовый расстрел польской аристократии, жён старших офицеров и офицеров генерального штаба. Было расстреляно 700 человек.

В рамках так называемой «акции 14f13» в Равенсбрюке имело место массовое уничтожение заключённых. В 1943-1944 годах многие узники погибли от инъекции фенолинина. Осенью 1943 года для концлагеря был построен крематорий. Пепел сбрасывался в озеро Шведтзее.

Печи крематория

Почтовая карточка полевой почты СС, отправленная из крематория концлагеря Равенсбрюк администрации кладбища Эльмшенхаген (Киль-Эльмшенхаген); февраль 1944

В конце 1944 года, после посещения Гиммлером Равенсбрюка, командование лагеря получило приказ ликвидировать всех старых, больных и неработоспособных заключённых. В Равенсбрюк прибыли «эксперты» по уничтожению, среди которых был унтерштурмфюрер СС Иоганн Шварцгубер - начальник лагеря Освенцим-Биркенау. С их прибытием началась массовая организованная ликвидация всех, кто считался неспособным к эвакуации. Таких женщин выбирали на специальных парадах, им выдавались розовые идентификационные карточки с буквами «V. V.» (нем. Vernichtungslager, Vernichten - лагерь смерти, уничтожить). Раньше карточки этого цвета выдавались освобождённым от тяжёлых работ, со временем они стали настоящими паспортами смерти, получив которые, женщины переводились в так называемый «лагерь охраны прав молодёжи Уккермарк», в котором содержались обречённые на смертную казнь. При этом в реестрах лагеря отмечалось, что заключённых эвакуировали в Миттельверде - оздоровительный центр в Силезии. Таким образом за несколько месяцев до освобождения, женский концлагерь Равенсбрюк стал лагерем смерти. Сначала женщин казнили выстрелом в затылок. После расстрела нескольких сотен заключённых, комендант решил, что этот способ слишком медленный. В декабре 1944 года на территории молодёжного лагеря Уккермарк были построены газовые камеры.

Помощник коменданта Шварцгубер, описывал операцию в газовой камере следующими словами:

В конце января - в начале апреля 1945 года в закрываемом лагере Уккермарк были расстреляны или отравлены газом 5 000-6 000 заключённых лагеря Равенсбрюк. Имена тысяч узников, оказавшихся в этих застенках, так и остались неизвестными. Перед самым освобождением эсэсовцы уничтожили почти все документы.

В одном из спасённых от уничтожения списке, составленном администрацией лагеря, перечислены 25 028 имён женщин, отправленных в Равенсбрюк. Из них 24,9 % польки, 19,9 % немки, 15,1 % еврейки, 15 % русские, 7,3 % француженки, 5,4 % цыгане и 12,4 % представительницы других национальностей, распределённые по следующим категориям: 83,54 % политические, 12,35 % антиобщественного поведения, 2,02 % преступники, 1,11 % свидетели Иеговы, 0,78 % «позор расы» и 0,2 % прочие.

6.1. Медицинские эксперименты

Заключённая Богумила Бабинская, показывает шрамы от четырёх глубоких порезов на бедре, полученных в результате медицинских экспериментов

С 1 августа 1942 года в лагере начали проводить медицинские эксперименты над заключёнными. Опытам подверглись по крайней мере 86 узниц, 74 из которых были польками.

Первая серия экспериментов была направлена на установление эффективности сульфаниламидных препаратов при обработке огнестрельных ранений. Узницам вводились стафилококки, возбудители газовой гангрены и столбняка, а также одновременно несколько видов бактерий. Почти всегда глубокий, до самой кости, надрез для внесения бактерий узницам делали на верхней части бедра. Часто для большего сходства с реальным огнестрельным ранением в рану вводились деревянные, металлические или стеклянные частицы. При этом скрупулёзно регистрировались появление температуры, болей, раздувание конечностей газом, появление некроза тканей и развитие смертельного исхода. По результатам этих опытов над живыми людьми, в мае 1943 года Гебхардтом был сделан доклад «Особые эксперименты касательно действия сульфаниламидов» на «третьей конференции по Востоку для врачей - консультантов» военной академии в Берлине.

Вторая серия экспериментов была направлена на изучение возможностей трансплантации костной ткани, восстановление костей, мышц и нервов. Суть экспериментов заключалась в следующем: калечили здоровых женщин и накладывали гипс. Для наблюдения за ходом эксперимента, вырезали куски живого тела и обнажали кость. Иногда у заключённых ампутировали здоровую ногу, руку или лопатку и отвозили в концлагерь Хоенлихен, к профессору Гебхардту, где он вместе с другими хирургами СС Штумпффэггером и Шульцем «приставляли» их к другим подопытным. От этих опытов скончалось пять женщин, шесть были казнены, так как получили неизлечимые увечья. У большей части выживших развились пожизненные осложнения.

Для того, чтобы наблюдать за процессом реанимации, узниц замораживали. Проводилась стерилизация евреек и цыганок, так, например, в январе 1945 стерилизации подверглись 120-140 цыганок.

Проведением медицинских экспериментов над заключёнными концлагеря занимался ряд врачей СС под руководством гауптштурмфюрера СС Вальтера Зоннтага (Walter Sonntag , со 2 мая 1940 по декабрь 1941, по другим источникам - в июле 1941 или в феврале 1942) и гауптштурмфюрера СС Герхарда Шидлауски (Gerhard Schiedlausky ). Непосредственным руководителем экспериментов был профессор Карл Гебхардт. В штат лагеря входили следующие врачи:

Адольф Винкельманн (Adolf Winkelmann ) - в конце февраля 1945 был назначен лагерным врачом, подчинялся Рихарду Троммеру. Известен тем, что 11 марта 1945 года организовал в Равенсбрюке, так называемый, «Праздник спорта». Эсесовцы вынуждали заключённых к прыжкам через ров, бегу и другим обременительным упражнениям. Многие больные, пожилые или уставшие женщины не выдержали этих пыток и были отправлены в газовые камеры.

Герта Оберхойзер - с 1940 по 1943 год занималась проведением экспериментов по трансплантации нервных, мышечных и костных тканей. Умерщвляла здоровых детей путём нефтяных и барбитуратных инъекций, затем ампутировала конечности для исследований. Время между инъекцией и смертью составляло от 3 до 5 минут, при этом человек находился в полном сознании.

Бенно Оренди (Benno Orendi ) - с 26 апреля по 21 декабря 1944 проводил эксперименты по регенерации костей, мышц и нервов; изучал действие антибиотиков путём инфицирования заключённых.

Гельмут Поппендик - участвовал в медицинских экспериментах.

Рольф Розенталь (Rolf Rosenthal ) - с января 1942 по июль 1943 был лагерным врачом. Известен своими садистскими наклонностями. Проводил прерывание беременности на сроках до 8 месяцев. Плод немедленно сжигался в котельной, даже если был ещё жив.

Персиваль Трейд (Percival Treite ) - с сентября 1943 года до освобождения лагеря Советской Армией был младшим лагерным врачом. Несёт ответственность за убийство больных туберкулезом (умерщвлял их инъекцией в сердце или отправлял в лагерь смерти Майданек).

Рихард Троммер (Richard Trommer ) - с августа 1943 года до эвакуации лагеря был главным лагерным врачом. С февраля 1945 года осуществлял отбор больных и неспособных к работе женщин для уничтожения в газовых камерах. Жертвами его отбора с февраля по март 1945 года стали более 4,5 тысячи человек.

Мартин Хеллингер (Martin Hellinger ) - руководитель зубоврачебной службы с марта 1943 по апрель 1945. Лично выламывал золотые зубы у казнённых арестантов перед кремацией.

7. Охрана

Жилой дом для охранников СС

Комендантами лагеря в разное время были:

Май - сентябрь 1939: штандартенфюрер СС Гюнтер Тамашке (Günther Tamaschke )

1 сентября 1942 - 27 или 29 апреля 1945: гауптштурмфюрер СС Фриц Зурен (Fritz Suhren )

Мужской лагерь подчинялся гауптштурмфюреру СС Иоганну Шварцгуберу (Johann Schwarzhuber ).

Помимо мужчин, в штате лагеря Равенсбрюк числились свыше 150 охранниц СС. Равенсбрюк был тренировочным лагерем для более чем 4 000 надзирательниц (Aufseherin ), которые либо оставались здесь, либо служили в других лагерях. Начальницами женского лагеря в разное время были:

Обер-надзирательница лагеря Хильдегард Нойманн

Май 1939-1941: обер-надзирательница Эмма Циммер (Emma Zimmer ); помощница Иоганна Лангефельд (Johanna Langefeld )

Март - октябрь 1942: обер-надзирательница Мария Мандель (Maria Mandel )

Август 1943 - сентябрь 1944: шеф обер-надзирательниц Анна Клайн-Плаубель (Anna Klein-Plaubel ); тюремная надзирательница Доротея Бинц (Dorothea Binz )

Сентябрь 1944 - апрель 1945: шеф обер-надзирательниц Луиза Бруннер (Luise Brunner ); обер-надзирательница Хильдегард Нойманн (октябрь-ноябрь 1944); руководительница лагеря Лотта Тоберенц (Lotte Toberentz ) (январь-апрель 1945); тюремная надзирательница Доротея Бинц.

Многие из этих женщин служили главными тюремными надзирательницами в других лагерях. Руководительницы блоков (Blockfuehrerin ), в сопровождении мужчин-эсэсовцев с собаками и кнутами, наблюдали за заключёнными в жилых помещениях Равенсбрюка, принимали участие в перекличках и распределении пищи. Эти женщины обычно отличались жестокостью и садистскими наклонностями. В число надзирательниц лагеря в том числе входили:

Удостоверение личности одной из охранниц лагеря Равенсбрюк

Иоганна Борманн (Johanna Bormann , 1893-1945) - казнена

Тереза Брандл (Therese Brandl , 1902-1948) - казнена

Гермина Браунштайнер (Hermine Braunsteiner , 1919-1999) - осуждена в 1981 году на пожизненное заключение

Ирма Грезе (1923-1945) - казнена

Грета Бэзель (Grete Boesel , 1908-1947) - казнена

Эрна Воллиш (Erna Wallisch , 1922-2008)

Рут Нойдек (Ruth Neudeck , 1920-1948) - казнена

Маргарет Рабе (Margarete Rabe , род. 1923) - была осуждена на пожизненное заключение, в 1954 (по другим источникам в 1959) году освобождена досрочно

Ида Шрайтер (Ida Schreiter , 1912-1948) - казнена

8. «Марш смерти»

27 апреля 1945 года началась эвакуация лагеря. За исключением 3500 оставшихся на месте слабых и детей, «маршем смерти» в западном направлении погнали более 20 000 человек.

28 апреля марш достиг коммуны Ретцов, где находился внешний лагерь концлагеря Равенсбрюк. Это был первый пункт отдыха для колонн. Следующей промежуточной станцией и пунктом продовольственного снабжения на «марше смерти» для заключённых стал внешний лагерь Равенсбрюка Мальхов. Многие заключённые получили здесь горячую пищу впервые с момента выхода из Равенсбрюка. Для преобладающей части пришедших из Равенсбрюка этот лагерь был конечным пунктом «марша смерти». Охранники СС заперли ворота лагеря и бараков и к вечеру полностью бросили лагерь. На следующий день Мальхов был освобождён Советской Армией.

Конечным пунктом «марша смерти» считается Рабен Штейнфельд.

9. Освобождение лагеря

30 апреля 1945 года соединениями Советской Армии было освобождены около 3 000 больных женщин, а также обслуживающий медицинский персонал из числа заключённых в концлагере Равенсбрюк. До 3 мая 1945 года соединениями 2-го Белорусского фронта были освобождены заключённые внешних лагерей Равенсбрюка.

Концентрационные лагеря в рамках превентивного заключения. С 1938 г... заключённых концлагерей Заксенхаузен, Равенсбрюк и тюрьмы Бранденбург, ...